Поэтическое

[shpilkes]

Я все больше молчу в ФБ, потому что все слова уже сказаны. А реакция на происходящее, на весь этот поток негативных, трагических, абсурдных, дебильных новостей и событий все чаще сводится к короткому, экспрессивному, но совершенно нецензурному словосочетанию.

Достала с полки поэтический сборник Ильи Габая - у меня одно из первых, почти самиздатовских изданий, увидевшее свет еще при СССР. Габай (кто из молодых не знает) - один из лидеров диссидентского движения 1960-х гг., поэт, сценарист и педагог. Человек легендарной судьбы, которого арестовали и приговорили к трем годам лагерей по делу об участии в крымскотатарском движении. Человек обостренной чувствительности, остро воспринимавший чужую боль. Человек трагической судьбы - после освобождения из лагеря он выбросился из окна своей квартиры. И вместе с тем человек удивительно мужественный и смелый.

Мне повезло учиться детской литературе и актерскому мастерству у давнего друга Ильи. Он же мне и подарил первую изданную в СССР книгу Габая.

В свете происходящего сейчас одно из ранних стихотворений Ильи Габая.

Чужое горе
Ленивый взгляд вокруг себя бросая
Из любопытства посмотрев назад
Мы очень часто мельком замечаем
Нам непонятный и тоскливый взгляд
Наверно, боль легла ежом на сердце,
Печаль славила горло, как лассо,
И человеку хочется, поверьте,
Прохожему поведать обо всем.
Мелькнуло горе чужеродной тенью,
Заставило задуматься на миг...
Но мы прошли,
Забыв в одно мгновенье,
Чужую боль,
Чужого сердца крик.
Своей беды нам ворон не накличет,
Беда других - ничтожна и мала...
Наверно, от такого безразличья
И повелись преступные дела.
Мне говорят: опять мудришь.
Не знаю.
Не важно это. Слишком мелко, что ли,
Но я хотел бы, чтобы боль чужая
Жила во мне щемящей сердце болью.
1957, Фрунзе

ЗЫ. Мимо не прошли, видим, чувствуем, все понимаем, ничего не забудем.